Александр Литвинов или просто Веня Д’ркин, Дрантя (так его прозвали за вечно рваные джинсы), Венечка. Невероятно, просто немыслимо гениальный. Его музыка – рок-бардовская акустика. Его стиль - минимум инструментов, минимум качественной обработки, как водится у неопознанных гениев нашей страны. После него осталось всего два альбома, а задумывал он семь, по числу цветов радуги. Не успел. Теперь в Интернете «гуляют» обрывочные записи, ужасающего качества видео квартирников, чуть-чуть фотографий. Но Венька цепляет, как только человек вникает в суть. И еще как цепляет! На моей памяти никто из «новоприбывших» в стан его почитателей оттуда не «возвращался». Его невозможно забыть, если однажды услышал и почувствовал.
В его распоряжении было немногое: гениальные стихи, акустическая гитара и скрипка. Его слушали взахлеб и запоями, и слушают до сих пор. Он искренний. Он светлый. Он теплый. Хотя тепла у него всегда было «ровно столько, чтоб не подохнуть: спички, сигареты да память».
Молчаливый Пьеро девяностых, он рисовал на щеках черные слезы. Пьеро с добродушной ухмылкой, надрывая голос, кричал о больном и страшном. Странным образом этот прекрасный герой умел еще и простебать всех и вся. Наряду с трогательными, философскими вещами Дрантя сочинял стебные песенки о том, как «пассажиры лезут в задний проход» и «все ходЮт и гадят». Потрясающая взрывоопасная смесь из мировоззренческой иронии с нежным, глубоким пониманием секрета бытия.
В «Мечте» Венька вывернул наизнанку «загадочную» русскую душу, и оказалось, там все так просто, что даже обидно. Предельно просто. Впрочем, он почти в каждой песне и себя-то наизнанку выворачивал, тем и подкупает до сих пор. С одной стороны, повторить такое смогут немногие, а с другой – все предельно откровенно, все так искренне, что ты веришь, ты уходишь в этот Венькин мир, сказочно-абсурдный, образный и бесконечно новый. А он действительно один из немногих отечественных музыкантов, которым удалось создать атмосферу, полноценный мир собственной музыки. Когда вы услышите крик «БОГ МОЙ!» в финале песни, вам тоже покажется, что наступает конец света. По крайней мере, мурашки по спине обеспечены. В этом крике – последняя безысходность в сочетании с такой же последней надеждой, отчаяние и всепоглощающее счастье. Примерно такой же эффект вызовет искренне-наивное «Как ты мог сказать, что это наш брат, когда твоя плоть суть его хлеб?!»
Венька творил не изолированно, нередко цитировал современников. Кого-то, как обычно, стебет, с кем-то соглашается… «Она морячка, а он моряк, она рыбачка, а он рыбак… Так лучше смерть на ветке кипариса, чем жить вот так…» Отразилась в Вениных текстах советская и постсоветская жизнь русского человека, которая больше напоминала театр абсурда. Жизнь, в которой люди в любой момент могли «сойти с ума, гадая, что готовит завтрашний день». Трогательный рассказ о том, как «целый веер пассажиров лезет в задний проход, и двери бритвой отсекают незалезшую плоть» постепенно перерастает в истинный абсурд, взлелеянный окружающей человека действительностью: «Твоя мама супруга тебе и полковнику в штатском, но ты собственный сын: ты похож на себя, как две капли воды…». В «ТиБиБо» и «Про милицию» - не менее трогательные истории. О том, как советская махина (в роли доктора ТиБиБо) делает из людей пресловутые «винтики». И о том, что «Васька-омоновец» имеет, как ни странно, самые сказочные корни. Родился он у Адама и инспектора Тихона. Далее сценарий более закрученный. Стебет Др все-таки качественно.
Он был сказочный музыкант. И сказочник, и музыкант. Огромные полупрозрачные глаза на осунувшемся лице. Чувство юмора, не оставившее его даже перед самой смертью. Акустическая гитара и скрипка. Тексты – квинтэссенция тепла, болезненной откровенности, взрослой мужской чувственности и подросткового озорства. Вопреки всему верится, что он действительно «творил чудеса из огня Заратустры и потока тротуарной воды».
Одна из отличительных черт Венькиных текстов – разноплановость видения отношений мужчины и женщины. Трагично-откровенная «Бесимся», взрывная, изнаночная «Не о такой я мечтал» и неизменно стебные «Портрет» и «Ты нравишься мне…». Три совершенно разных варианта. Др умел быть разным как никто другой. Если в «Девочке с флейтой» он готов молиться на эту самую девочку, то в «Ты нравишься мне…» любимую женщину обзывает «говном». И, конечно, Венечка не Венечка без его безумной «Локаяты». Воспринимается она как окончательное и бесповоротное понимание женского существа. Венька обладал пониманием любви как чувства, в основе которого – смерть, и он говорит об этом по-своему просто, но пульсирует у меня в голове: все так и есть, все суть так, и пути назад уже никогда не будет.
Все, что не стебное, то на изломе. Однако только излом и породил надрывно-откровенную Венькину лирику. Он был один из тех людей, которые настолько красивы, что им приходится делиться душевной красотой и теплом. Сохранить сказочное, почти наивное видение мира в постсоветской обстановке… это как… продолжать верить в чудеса, работая в морге. Ему удалось. Он придумывал сказки, переплетающиеся с реальностью. И рассказывал. Он сам был как сказка. Увы, мечте о «маленьком домике с видом на небо» не суждено было сбыться. В 1999 году Венька умер от рака крови в 29 лет. Но образ этого всегда молодого Оле-Лукойе с огромными печальными глазами, образ человека, кричавшего обо всем с легкостью и очень многое видевшего, остался в его песнях и на видео жуткого качества. Он остался. Такой, как есть – «в шляпе с пером, перчатки, розовая трубка и трость, и резиновые калоши… Эй, встречай…»
